Быстрый переход

Потемкин

Оцените материал
(9 голосов)
ПОТЕМКИН Григорий Александрович — генерал-фельдмаршал, дипломат. С 1776 г.— генерал-губернатор Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. Руководил строительством Черноморского флота. После присоединения Крыма получил титул «светлейшего князя Таврического». С 1784 г. президент Военной коллегии. В русско-турецкую войну 1787—1791 гг. главнокомандующий русской армией.

ОРДЕР КНЯЗЯ Г. А. ПОТЕМКИНА ТАВРИЧЕСКОГО ГОСПОДИНУ ГЕНЕРАЛ-АНШЕФУ И КАВАЛЕРУ АЛЕКСАНДРУ ВАСИЛЬЕВИЧУ СУВОРОВУ

Декабря 18 дня 1788 г. 

 

Из опытов известно, что полковые командиры обучают часто движениям, редко годным к употреблению на деле, пренебрегая самые нужные...
Я требую, дабы обучать людей с терпением и ясно толковать способы к лучшему исполнению. Господа полковые командиры долг имеют испытать наперед самих обер- и унтер-офицеров, достаточно ли они сами в знании; унтер-офицерам и капралам отнюдь не позволять наказывать побоями, а понуждать ленивых палкою, наибольше отличать прилежных и доброго поведения солдат, отчего родится похвальное честолюбие, а с ним и храбрость. Читать притом в свободное время из военного артикула, чем солдат обязан службе; не упускать в воскресные дни приводить к молитве.
В коннице также исполнять, что ей может быть свойственно: в выстроении фронтов и обороты производить быстро, а паче атаку, коей удар должен быть во всей силе. Сидеть на лошади крепко с свободностью, какую казаки имеют, а не по манежному принуждению; стремяна чтоб были не длинны.
Построение как в коннице, так и в пехоте должно быть в две шеренги, ибо третия не служит для умножения огня, но мешает двум первым; полезнее прибавлять линии или резервов.
Артиллеристов обучать ежедневно примерно и с порохом, разве бы погода не позволяла. Егерей преимущественно обучать стрелять в цель.
Всякое принуждение, как то: вытяжки в стоянии, крепкие удары в приемах ружейных должны быть истреблены, но вводить добрый вид при свободном держании корпуса; наблюдать опрятность, столь нужную к сохранению здоровья, содержание в чистоте амуниции, платья и обуви; доставлять добрую пищу и лудить почасту котлы. Таковыми попечениями полковой командир может отличаться, ибо я на сие буду взирать, а не на вредное щегольство, удручающее тело.
Масловский. «Примечания и приложения к запискам по истории военного искусства в России», вып. II. Спб., 1894
 
ЗАПИСКА КНЯЗЯ Г. А. ПОТЕМКИНА ТАВРИЧЕСКОГО ОБ ОДЕЖДЕ И ВООРУЖЕНИИ ВОЙСК

...В Россию, когда вводилось регу-лярство, вошли офицеры иностранные с педанством тогдашнего времени; а наши, не зная прямой цены вещам военного снаряда, почли все священным и как будто таинственным. Им казалось, что регулярство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, в ружейных приемах и пр. Занимая себя таковою дрянью, и до сего времени не знают хорошо самых важных вещей и оборотов, а что касается до исправности ружья, тут полирование и* лощение предпочтено доброте; а стрелять почти не умеют. Словом, одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению' солдатов, тем паче, что он, взят будучи из крестьян в 30 почти лет возраста, узнает узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих.

Красота одежды военной состоит в равенстве и в соответственности вещей с их употреблением. Платье чтобы было солдату одеждою, а не в тягость; всякое щегольство должно уничтожить, ибо оно есть плод роскоши, требует много времени, иждивения и слуг, чего у солдата быть не может...

Шляпа — убор негодный; она головы не прикрывает и, торча концами во все стороны, озабочивает навсегда солдата опасностию, чтобы ея не измять, особливо мешает положить голову и, будучи треугольником, препятствует ей поворачиваться, да и не закрывает также от морозу ушей.

Кафтан и камзол с рукавами, как сих вещей вдруг не носят, то которая-нибудь и есть излишняя; покрой кафтана подает много поводу делать его разнообразным, следовательно, уравнения быть не может...

Сапоги делают так узки, что и надевать трудно, а скидывать еще труднее, особливо когда намокнут; при том сколько подвязок, чтобы они гладки были, и сколько лакирования, чтобы лоснились.

Для пехотного шпага лишняя тягость, оружие неупотребительное, о котором главное старание у всех, как бы ловчее надеть, чтобы маршировать свободнее* также и ворочаться, многия армии шпаг в пехоте не употребляют, а носят штыки...

Завивать, пудриться, плесть косы — солдатское ли сие дело; у них камердинеров нет. На что же пукли? Всяк должен согласиться, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрою, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков: что встал, то готов. Если бы можно было счесть, сколько выдано в полках за щегольство палок и сколько храбрых душ пошло от сего на тот свет?.. Простительно ли, что страж целости Отечества удручен был прихотьми, происходящими от вертопрахов, а часто и от безрассудных?..
«Памятники новой русской истории». Сборник исторических статей и материалов, т. III. Спб., 1873
 
ИНСТРУКЦИЯ РОТНЫМ КОМАНДИРАМ ЗА ПОДПИСАНИЕМ ПОЛКОВНИКА ГРАФА ВОРОНЦОВА 1774 г., ЯНВАРЯ 17 ДНЯ, В 17 ПУНКТАХ СОСТОЯЩАЯ, НА 13 ЛИСТАХ
 
ВОРОНЦОВ Семен Романович — известный военный и политический деятель времен Екатерины II. С 1782 г. находился на дипломатической службе, был полномочным министром в Венеции, а в 1784—1806 гг.— в Лондоне. 
 
Мушкетер лейб-гвардии Семеновского полкаЕсли положение военного человека в государстве считается сравнительно с другими людьми беспокойным, трудным и опасным, то в то же время оно отличается от них неоспоримой честью и славою, ибо воин превозмогает труды часто несносные и, не щадя своей жизни, обеспечивает своих сограждан, защищает их от врагов, обороняет Отечество и святую церковь от порабощения неверных и этим заслуживает признательность и милость государя, благодарность земляков, благодарность и молитвы чинов духовных; все это должно возможно чаще повторять и твердить солдатам; следует прилежно стараться вкоренить в них возможно более честолюбия, которое одно может возбуждать к преодолению трудов и опасностей и подвигнуть на всякие славные подвиги. Честолюбивый солдат все делает из амбиции и, следовательно, все делает лучше.
Но прежде чем приступить к этим внушениям, надлежит истребить из солдата дух крестьянства, который не только в рекрутах, но нередко и в старых солдатах, к сожалению и удивлению моему, остается. Для этого неотменно должно говорить, по возможности чаще, со всеми солдатами вообще и с каждым поодиночке, дабы каждый умел говорить, как прилично солдату, был бы смел, командира бы своего, если за собою ничего дурного не зн^ет, не опасался; толковать ему все, что до солдата относится, чтобы каждый знал свою меру, сколько вершков, свое место, под кем и выше кого стоит, в которой шеренге, знал бы имена всех офицеров и штабных в полку и кто в какой роте; знал бы бригадирного, частного и дивизионного командира, каждого по имени, по отчеству и прозванию, знал бы фельдмаршала, которого славные дела им рассказывать; помнил бы всех генералов, у коих был в команде; надлежит внушать солдатам любовь и привязанность к полку, в котором он служит, а как честь, заслуженную полком, каждый старается переносить и на себя, что вполне справедливо в некоторых случаях, то необходимо поддерживать и умножать подобные мнения, объясняя всякому полковую историю...
Одним словом, храбрость и отличные дела нашего полка за все время его существования всем известны и везде славятся, почему все командующие армиями и все генералы чрезвычайно любят и почитают 1-й гренадерский полк. Это и обязывает каждого генерала, служащего в этом полку, вести себя отменно добропорядочно и храбро, дабы поведением своим не сделать полку стыда. В особенности надлежит каждому толковать, как нужны строй и порядок, и что оными победы тоже получаются, как и храбростью; одна же храбрость без них ни к чему не служит...

Если солдаты будут иметь амбицию и будут сохранять строй непоколебимо, то и непобедимы будут перед какими бы то ни было превосходными силами, и ничто против них не устоит.

Я понимаю, что господам ротным командирам покажется трудным делать подобные поучения и толкования каждому рядовому, но знаю и то, какая великая разница командовать людьми, хорошо выученными и совершенно знающими долг своего звания и преисполненными благородным честолюбием, или же такими, которые под именем солдата образ жития, образ мыслей и дух крестьянства сохраняют; сколь лестно первыми, столь же гнусно последними предводительствовать. Для этого требую я, повелитель в полку, точное исполнение сего артикула и строго по оному взыскивать буду, а с другой стороны, убеждаю господ ротных командиров их удовольствием, честию и славою. (...)

С приводом рекрут следует каждого из них отдать на руки старому и добропорядочному гренадеру, который должен смотреть за его поведением и учить мало-помалу разбирать и собирать ружье, чистить оное, а потом чистить амуницию, он же учит его одеваться, но все это ласкою и без наималейшей суровости. Маршированию же и приемам должен обучать рекрут сам ротный командир, а если рекрут много и ему времени не достанет, то на себя обязан взять некоторое их число, а прочих разделить по офицерам, унтер-офицерам или рядовым, хорошо знающим службу, но и то обучение должно происходить в его присутствии.
За маршировку и за приемы отнюдь не бить и не скучать показывать им, как должно делать. Я часто примечал, что рассудительный, знающий и терпеливый офицер, уча приемам и маршированию, никогда не станет драться, особенно же с мало умеющими; только ленивый и незнающий офицер в таком случае дерется, или потому, что не умеет людям хорошо растолковать, а сердится, что они дурно и ошибочно делают, или же, показав разов пять-шесть, с досады, теряя несправедливо терпение и не понимая того, что не все родятся равно проворными и что если есть между солдатами такие, которые быстро все понимают, то большая часть их тупо принимается за дело, и таковых-то бить безрассудно и бесчеловечно.
Неприлично и вредно, если солдат ружье свое ненавидит, а это легко сделать, если его бить за ученье, и когда он на ружье иначе не смотрит, как на инструмент своего мучения. (...)

13

Ротный командир должен учить офицеров своей роты, чтобы они в совершенстве знали экзерцицию ружьем, потому что если они этого не будут знать, то не будут в состоянии учить и поправлять своих подчиненных; чтобы они умели салютовать ружьем на месте и на походе, командовать взводами и полудивизионами и вообще знали все, что офицеру в строю знать надлежит, чтобы они знали военный устав, военные артикулы, пехотный строевой устав, все обряды службы и все, что в полку относительно службы установлено...
Ротный командир обязан неприлежных офицеров возбуждать к прилежанию, стараться внушать им охоту к службе, а не успевая в том, уведомить меня. (...)

17

Если необходимо, чтобы капитана, как главу в роте, все боялись и почитали, столь же необходимо, чтобы его любили и имели к нему полнейшее доверие. Он должен вести себя, как отец с детьми, увещевая непорядочных, направляя их советами и наказывать милости недостойных, отмечать и любить добрых, дабы они сами и все прочие видели, что есть наказание за зло и воздаяние за исправность и добродетель. Он должен входить во все подробности ротного хозяйства, помогать своими советами, изыскивать для солдат все выгоды, какие только от него зависят, без нарушения службы; иметь попечение о целости всего им принадлежащего; должен как можно чаще посещать своих больных, наблюдать, достаточно ли за ними призрения, одним словом, иметь о солдатах попечение, как о своих детях.
«Военный сборник», № 11. M., 1871
О долге и чести воинской в российской армии: Собрание материалов, 0-11 документов и статей / Сост. Ю.А. Галушко, А.А. Колесников; Под ред. В.Н. Лобова.— 2-е изд. М.: Воениздат, 1991.— 368 с: ил.
Макет и оформление книги художника Н.Т. Катеруши.
Фотосъемка экспонатов Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи специально для этой книги выполнена Д.П. Гетманенко.
Другие материалы в этой категории: « Румянцев Суворов »